Да что у меня, нормально все, так, условно

Да что у меня, нормально все, так, условно.
Болею уже, наверно, недели две.
Мы вроде и говорим с тобой, а дословно
Известно все, как эпиграф к пустой главе.
Не видимся совершенно, а чувство, словно
Ношу тебя, как заложника, в голове.
Пора, мое солнце, слишком уж много разниц
Растрескалось – и Бог ведает, почему.
И новое время ломится в дом и дразнит
И хочет начаться, тычется носом в тьму.
Как будто к тебе приходит нежданный праздник,
А ты разучилась радоваться ему.
Пора, мое солнце, глупо теперь прощаться,
Когда уже все сказали, и только стон.
Сто лет с тобой не могли никак натрещаться,
И голос чужой гудел как далекий фон,
И вот наконец нам некуда возвращаться,
И можно спокойно выключить телефон.
И что-то внутри так тянется неприятно –
Страховочная веревка или плацента,
И резать уже бы, рвать бы – давай-ка, ладно,
Наелись сцен-то,
А дорого? – Мне бесплатно,
Тебе три цента.
Пора, мое солнце, — вон уже дует губки
Подружка твоя и пялится за окно.
Как нищие всем показываем обрубки
Своих отношений: мелочно и смешно.
Давай уже откричимся, отдернем трубки,
И, воду глотая, камнем уйдем на дно.

И когда вдруг ему казалось

И когда вдруг ему казалось, что ей стало больше лет,
Что она вдруг неразговорчива за обедом,
Он умел сгрести ее всю в охапку и пожалеть,
Хоть она никогда не просила его об этом.
Он едет сейчас в такси, ему надо успеть к шести.
Чтобы поймать улыбку ее мадонью,
Он любил ее пальцы своими переплести
И укрыть их другой ладонью.
Он не мог себе объяснить, что его влечет
В этой безлюдной женщине; километром
Раньше она клала ему голову на плечо,
Он не удерживался, торопливо и горячо
Целовал ее в темя.
Волосы пахли ветром.

У бабушки растёт на даче виноград

у бабушки растёт на даче виноград.
вокруг беседки сплошь, сиреневый и кислый,
и в нём сверчки поют и птицы говорят,
и я играю в нём или лежу без мыслей.
у бабушки стоит в гостиной патефон:
в нем марк бернес поет и леонид утёсов.
под голоса былых таинственных времён
варенье варим мы из спелых абрикосов.
и я иду наверх: в окошко чердака
я вижу моря край и серебристый отсвет,
и зёрна парусов, и сразу облака,
и куст в цветах, под ним соседский серый кот спит.
я выношу, когда еще роса,
в беседку жаркий чай с листочком мяты дикой,
а бабушка несет в тарелках через сад
оладьи с яблоком и творог с голубикой.
— когда я вырасту в красавца моряка,
я в рейс возьму компот и твой пирог с черешней
и длинный дам гудок. услышишь с чердака?
и бабушка серьезно скажет:
— ну конечно.

Мы с мамой стояли и молча смотрели

мы с мамой
стояли и молча смотрели
как снег опоздал
и западал в апреле.
и папа сердился:
– ну это уж слишком!
а снег
был подобен
проспавшим мальчишкам,
ворвавшимся в класс
в середине урока,
и вот их журят
возмущенно
и строго,
а им хитрецам
будто все нипочем.
глядят на ботинки,
поводят плечом.
а снег все летел
в темпе венского вальса,
я снегу тихонько сказал:
– оставайся!
а маме-зиме,
ее слугам и стражам,
мы так уж и быть
ничего
не расскажем.